Рак из фатальных смертельных заболеваний перешел в ранг хронических, поддающихся лечению
Александр Румянцев: Врач должен внимательно осмотреть человека, побеседовать с ним.
Это ориентиры ведения пациента.
В прошлом году почти 300 тысяч россиян и более 7 миллионов людей в мире умерли от рака.
Исследователи предсказывают: в развитых странах рак обгонит сердечные заболевания и станет наиболее частой причиной смерти.
Каждая третья женщина и каждый второй мужчина рано или поздно заболеет раком.
Неужели все так мрачно?
Об этом обозреватель "РГ" беседует с директором Федерального научно-клинического центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева, академиком Александром Румянцевым.
Александр Румянцев: По существу, рак "прошит" в нашем геноме.
Это не одна болезнь, а множество разных заболеваний.
И все они обладают общим свойством - нарушением клеточного деления и программы клеточной смерти.
Биология этих процессов хорошо изучена.
Рак - следствие мутаций жизненно важных генов.
Генов, регулирующих деление клеток, и возникающих в результате повреждения нуклеиновых кислот канцерогенами.
Или - это следствие случайной или вызванной вирусами ошибки копирования перед делением клеток.
И невозможно искоренить погрешность, основанную на делении клеток - будь то развитие, старение, регенерация, заживление и так далее.
Получается, рак грозит каждому из нас?
Александр Румянцев: Нет, конечно.
Не каждый до него доживает.
Особенно это касается тех, кто умирает от болезней сердца и сосудов.
Или такой парадокс: те, у кого развивается тяжелый атеросклероз, раком не страдают.
Почему?
Александр Румянцев: Не могу ответить. Не знаю.
В четырехтысячной истории рака, описанного еще в шумерских глиняных табличках, последнее семидесятилетие было в высшей степени продуктивным.
В 1947 году Сидней Фарбер, сын эмигранта из России, патолог Детского госпиталя в Бостоне, проводивший в течение 10 лет изучение действия химических веществ на неизлечимую опухоль кроветворной и иммунной системы - детский острый лимфобластный лейкоз, - ввел в лечение раковых больных первый химиопрепарат - аметоптерин (метотрексат).
Антивитамин, антагонист фолиевой кислоты.
С этого момента рак в самой агрессивной форме стал поддаваться лечению химическими препаратами.
Сегодня в арсенале клинических онкологов более ста эффективных химических, биологических лекарств.
И рак из категории фатальных смертельных заболеваний перешел в ранг хронических болезней, поддающихся лечению.
Химиотерапия, а точнее, биологическая терапия рака, вышла на первое место в комбинированном лечение (хирургия и лучевая терапия).
Сейчас в мире на рассмотрении находится 2,5 тысячи лекарственных молекул с точечным (таргетным) эффектом, вмешивающимся в генетические поломки, свойственные каждой опухоли.
Мы стоим перед новым этапом лечения рака - персонифицированной медициной.
По прогнозу специалистов, уже в этом десятилетии рак будет поставлен под контроль медицины в полном объеме.
Постоянно говорим: "Рак излечим, если..." То есть если он обнаружен на ранней стадии и вовремя начато лечение.
Александр Румянцев: Согласно конституции, каждый человек обязан заботиться о своем здоровье.
Как? Начиная с 33 лет должен каждый год, а после 45 лет - дважды в год проходить контроль.
90 процентов этого контроля - встреча с врачом.
Надо с врачом обсудить те расстройства, которые возникли к этому времени: будь то состояние зубов, работа кишечника, нарушение сна и так далее.
И врач должен внимательно осмотреть человека, побеседовать с ним, чтобы ориентироваться на его жалобы, результаты визуального осмотра.
И лишь после этого, на основании их назначить лабораторные тесты.
Прежде всего общий анализ крови - это главный участник всех процессов скрининга.
Забор крови не из пальца, а из вены.
В отдельные пробирки берется материал для контроля уровня сахара, холестерина, липопротеина.
Это обязательная составляющая скрининга.
В него должно войти исследование на раково-эбриональные антигены.
Их несколько для основных локализаций рака.
После такого осмотра врач может назначить дополнительные исследования - ультразвуковые, маммографию и так далее.
А массовые, поголовные исследования, исследования на потоке - будь то флюорографические или маммографические, истинную картину организма не дают.
Злосчастный рак не обходит стороной и детей.
Александр Румянцев: В 2012 году мы отметили 50-летие организации первого в СССР отделения детской онкологии.
В этом году - 50-летие открытия первого отделения детской онкогематологии.
Оба они родились в Морозовской детской клинической больнице Москвы.
Именно там корни нашего центра и НИИ детской онкологии.
Сегодня клиника Морозовской больницы - крупнейший региональный центр детской гематологии/онкологии.
Здесь новейшие технологии, сотрудники экстра-класса.
Московская клиника и наш центр вместе решают самые "больные" проблемы детской онкологии.
В больнице проводится до десяти трансплантаций костного мозга в год.
Но не только в Москве?
Александр Румянцев: Не только.
Сейчас в России более 80 центров и отделений детской гематологии/онкологии, восемь из которых в федеральном подчинении и пока работают в рамках ВМП и СМП с бюджетным финансированием.
Все остальные финансируются ОМС.
В рейтинге последних после Москвы идут Екатеринбург, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Краснодар, Новосибирск, Татарстан и Владивосток.
В ближайшие два года развитие получат специализированные клиники Московской, Калужской, Оренбургской, ряда других областей.
Все центры и специалисты объединены в Национальном обществе детских гематологов/онкологов, членами которого подготовлены клинические рекомендации, протоколы и медико-экономические стандарты диагностики и лечения детей и подростков с гематологическими и онкологическими заболеваниями.
Это - важные инструменты унификации лечения детей на всей территории России, обеспечивающие доступность и высокое качество лечения детей.
В ближайшие два года эти протоколы и стандарты должны быть обеспечены полным финансированием.
Над их тарифами работают медики, общественные организации родителей, пациентов и Общественные советы по защите прав пациентов.
Участие общественных организаций необходимо. Вот на этой неделе в Москве прошел VII Форум межрегиональной общественной организации "Движение против рака".
Специально были выделены вопросы помощи детям.
Ведь программы их лечения принципиально отличаются от программ лечения взрослых.
Для них - выздоровление, а не продление жизни, достижение развития ребенка, а не качество жизни.
Кстати, эта тема будет обсуждаться и на очередном конгрессе Союза педиатров России 18-20 февраля в Москве.
Александр Григорьевич, в беседе с вами никак не обойти тему центра Димы Рогачева, открытого в 2011 году.
Александр Румянцев: Это крупнейший в мире центр нашего профиля, в котором получают высокотехнологичную помощь более 7000 пациентов в год.
Здесь проводятся операции в эндоскопической, микрохирургической технике под контролем визуализации с применением новейших реконструктивных материалов, искусственных суставов.
В год выполняется более 200 трансплантаций костного мозга, стволовых клеток периферической и пуповинной крови.
Все трансплантации неродственные, с использованием донорского и семейного материала.
Больные дети получают высокоэффективную химио- и лучевую терапию и иммунотерапию.
В мае прошлого года центру передали подмосковный санаторий, на базе которого лечебно-реабилитационный научный центр "Русское поле".
В нем реабилитацию, долечивание, будут получать больные раннего возраста, пациенты с опухолями головного мозга, костей, те, кто перенес трансплантацию костного мозга.
Вы упоминаете клеточные технологии, говорите об операциях по трансплантации костного мозга. Знаю, что в вашей клинике они давно практикуются. Ваше отношение к клеточным технологиям?
Александр Румянцев: Я отношусь к ним очень положительно.
Хотя пока это научные исследования, экспериментальные технологии, требующие разработки.
Многое еще надо обсудить.
Готов, но пока не принят закон о них.
А он очень нужен.
Трансплантации костного мозга, использование стволовых клеток периферической и пуповинной крови при онкологических, иммунологических, гематологических заболеваниях, которые вы широко проводите, - это же именно клеточные технологии.
Александр Румянцев: Конечно.
Сейчас в России 22 центра трансплантации стволовых клеток крови и иммунной системы.
Из них 6 - детских.
Самая сложная трансплантация - от неродственных доноров.
Но обычно, это родители, сестры, братья или собственные стволовые клетки, полученные путем забора собственного костного мозга или с помощью сепаратора крови.
Положа руку на сердце: в России уровень лечения детей, страдающих раковыми заболеваниями, сопоставим с мировым?
Александр Румянцев: Сопоставим.
Не случайно спросила. В редакцию часто приходят просьбы: помочь собрать средства для лечения ребенка, страдающего онкологическим заболеванием, за рубежом. Вы видели одно из таких писем - от мамы четырехлетней девочки. Девочка живет далеко от Москвы, лечилась в вашем центре, а теперь мама просит собрать деньги на лечение в Англии, потому, что девочке все хуже...
Александр Румянцев: Да, эта девочка страдает генерализованной опухолью головного мозга с метастазами в спинной мозг, кости черепа и позвонков.
Это редкая и, к сожалению, неизлечимая крупноклеточная анапластическая медуллобластома.
В течение года детские онкологи по месту жительства и нашего центра боролись за жизнь ребенка.
Девочка получила три курса химиотерапии, включая международный протокол ХИТ, курс лучевой терапии.
Без эффекта.
Эскалация терапии опасна для жизни ребенка, в связи с чем девочка получает поддерживающую терапию, которая, к сожалению, носит паллиативный характер.
Предложение английских коллег приехать на лечение в Англию, на мой взгляд, несет исключительно коммерческие цели.
Однако это предложение заставило родителей обратиться за материальной помощью для поездки в Англию.
Это не единственное письмо. Оправдан ли сбор средств на лечение за рубежом?
Александр Румянцев: Крайне редко.
Не все знают, что существует определенный порядок оказания помощи в лечении за рубежом.
В том числе и детей.
Какой именно?
Александр Румянцев: Семья или сам больной представляет в Минздрав России выписку из истории болезни и личное письмо-просьбу о предоставлении такой помощи за рубежом.
Больной проходит специальное обследование в федеральном учреждении и получает заключение специалистов о целесообразности такого лечения.
Оно предоставляется в тех случаях, когда в России его нигде не проводят.
Минздрав связывается с той зарубежной клиникой, которая может принять и оказать помощь такому пациенту.
Минздрав участвует в софинансировании.
Значит, в любом случае помощь общественности, сбор средств необходимы?
Александр Румянцев: Да. Но добавлю: чудес, как правило, не бывает.
Хотя в них все равно верят.
И эту веру поколебать нельзя.
Тем более веру родителей.
Ребенок, о котором мы говорим, прошел все виды лечения.
Право родителей принимать решения о его дальнейшей судьбе.
Минздрав в данном случае своего согласия не даст, так как это не реально.
Но люди, особенно родители...
Их можно понять. И нужно понять.
Ирина Краснопольская
"Российская газета" - Федеральный выпуск №6299 (27)